Еще недавно в Южной Корее за супружескую измену можно было сесть на два года. Но если в оригинальном мещанском триллере «Служанка» адюльтер действительно был наказан, то в его ремейке стал завязкой истории про безнаказанность и доводом в пользу коммунистов. Впрочем, пусть даже капитализм и загнивает, пахнет он всё равно приятно.

В 60-м на корейском юге жилось неспокойно: бунтовало студенчество, переизбирался президент, народившийся со времен войны средний класс ожидал для себя худшей доли. В итоге победила молодость: студенчество накормили свинцом, но президента Ли Сын Мана объявили-таки сукиным сыном и выдавили из страны. Что до среднего класса, его тревоги и сексуальные комплексы зацементировались в фильме «Служанка». Эхо этого культового триллера прослеживается в картинах большинства современных режиссеров РК.

Полвека спустя и Корея уже не та, и «Служанка» - другая. Появившись на свет спустя два года после «апрельской революции» (и до сих пор ходящий в «надеждах корейского кино»), режиссер Им Сан Су снял ремейк и перевернул всё с ног на голову. Плохие герои стали хорошими, зажиточные - сказочно богатыми, наконец, секс из приправы превратился чуть ли не в основное блюдо. В бесстыдстве киношника, впрочем, обвинили не за это, а за «посягательство на неувядающую классику», на что российский зритель скажет - зажрались. Если бы в качестве ремейков «неувядающей классики» мы имели таких вот «Служанок», а не «Служебный роман: Новое время», одной проблемой было бы меньше.

Скромница Юн И устраивается горничной в дом чопорного олигарха и его красавицы-жены, крепко беременной близнецами. Недели не пройдет, как в богатейских хоромах она обживется, со старшей дочерью супругов подружится и даже с суровой экономкой - женщиной-айсбергом Чо - найдет общий язык. Так и стала бы жизнь малиной, не случись того, что на Западе назовут «sexual harassment», а в Союзе звали «аморалкой»: подвыпивший хозяин дома брюхатит Юн И к взаимному удовольствию обоих. Тут-то и покажет свое хищное мурло гнилая сущность капиталистов.

Сними всё это американцы, засветись в главной роли Натали Портман, зритель брал бы кинотеатры штурмом. По крайней мере визуальная (а равно - эмоциональная) избыточность тут та же, что и в «Черном лебеде», режиссер старался, чтоб было «красивенько». Эстетским жестом перемешивается в бокале вино, на фоне открытого камина обсуждаются дьявольские козни, в лунном свете вершится оральный секс. Но даже и с тавром «корейское кино» данная картина обладает пусть нереализованным, но явным прокатным потенциалом. Если какого-нибудь «Дядюшку Бунми» можно рекомендовать к просмотру только врагам, эстетам и кинокритикам, то его неудачливого конкурента из прошлогодней программы Канн - «Служанку» - способна оценить не в пример более широкая публика. Как минимум те же - плюс корееведы, впечатлительные женщины и коммунисты. Коммунисты - прежде всего.

Фильмов про то, как в мещанский райский уголок, в «home sweet home» среднего класса вторгается зло - зло в лице чужака из неумытых трущоб, - снято без счету. Даже если ограничить список агентов зла одними лишь сексапильными юницами - много: «Ядовитый плющ», «Рука, качающая колыбель», та же оригинальная «Служанка» и еще, и еще... Кинематограф потакал буржуйским страхам, вызванным не столько классовой резней первой половины XX века, сколько индивидуальным житейским опытом каждого: получить перо в бок и неприятности на шею куда проще на рабочей окраине, чем в зажиточном квартале. И не в голоде тут дело, дело в морали. В заплаточных предместьях мораль своеобразная, покуражиться там умеют, Христа не помнят, а уж если жертва с серебряной ложкой во рту родилась - с гарантией целой не уйдет из нашего «раёна». Арсенал известен: мозолистый кулак на белом горле, нож-выкидуха, крысиный яд, булыжник - орудие пролетариата.

Таковым злобным нищебродом была и Юн И образца 1960 года. В 2010-м Юн И уже из тех, кто, по-корейски говоря, «выбрал красную фасоль» - девушка бедная, но честная. А вот наниматели её, напротив, куклы в кукольном домике и демоны во плоти, на корню испорченные деньгами и вседозволенностью. Обрисовав в прологе город контрастов - смрад фаст-фудовской кухни (где, впрочем, царят дружба и взаимовыручка) на фоне неоновой роскоши, - режиссер начинает хлестать по щекам людоедскую буржуазию и капитал - её препохабие.

Так снимают пропагандистские ролики. Разберут на составляющие, соберут вновь, вырвут фразу из контекста - готово дело: была избушка лубяная, стала ледяная. Однако выступить полноценной пролетарской агиткой картине мешают два обстоятельства. Первое и главное - у режиссера есть вкус, в том числе - вкус к жизни. Чтобы убежденно вещать про упырей-эксплуататоров и чистые помыслы трудящихся, потребно иметь дубовый лоб Демьяна Бедного, однако Им Сан Су с видимым удовольствием и фантазией живописует сытую и красивую жизнь своих героев - ровных, красивых, гладких - меж устриц и столового серебра.

Нет, левацкие взгляды режиссера, характерные для многих политически активных интеллигентов РК, не вызывают сомнений: достаточно посмотреть предыдущие его работы - «Жену хорошего юриста» и «Последний выстрел президента», где разврат буржуазии и цинизм правящего класса обличаются уже без оговорок. Но не вызывает сомнений и то, что Им Сан Су сам знает толк в фитнесе, в фуа-гра, в каталогах элитной мебели, и декантер у него тоже где-то припрятан. Влезая камерой в роскошный быт, он больше похож на дорогостоящего дизайнера, чем на бич сребролюбов.

Кроме того, налицо отсутствие принципа «международной солидарности рабочих и крестьян», напротив, режиссер метит чуть ли не в почвенники. Жестокосердие его жестокосердных проистекает из забвения традиционного уклада: западная еда, западная мода, западный дом, в котором - вопреки корейской традиции - заправляют не просто бабы, а бабы со стороны жены (главным злодеем выведен понятный и русским образ тещи). Даже в руку этих баб режиссер вкладывает предельно западный и предельно же буржуинский меч - клюшку для гольфа.

«Не по-корейски живем», - как бы восклицает Им Сан Су. Собственно, первоисточником всех бед станет поступок экономки Чо, понятия которой о службе сюзерену вполне себе самурайские, то есть тоже не посконные, а японские, фашистские, оккупантские. Раскается старуха, да поздно будет - жить-то надо по совести, а не по холуйским понятиям о чести. В этом смысле стоит уточнить, что капиталистическая, рыночно-хищная модель экономики была в Южную Корею пусть не привнесена, но навязана многолетней правой диктатурой при поддержке американских штыков. Так что противостояние ей - тоже в некотором смысле предмет национальной гордости.

Другое дело, что теперь РК - страна-конфетка, а коли уж захотелось власти трудового народа, загляни за 38-ю параллель - там тоже хорошо. Там товарищ Ким Чен Ир.

И всё идет по плану.

В Канне стартует очередной кинофестиваль (о нем подробнее в материале Под знаком «Меланхолии»), а в российский прокат выходит фильм-участник прошлогодней каннской программы — "Служанка" корейского режиссера Им Сан Су, официальный ремейк одноименного фильма 1960 года (другое русское название "Горничная").

"Горничная" Ким Ки Ена, сумасшедшее черно-белое кино про наемную работницу, устроившую своим хозяевам филиал ада на их собственной кухне,— свинцовая классика, которая присутствует в анамнезе у многих корейских режиссеров из нового поколения жестоких: например, автор "Олдбоя" Пак Чен Вук числит Ким Ки Ена своим учителем. Служанка беззастенчиво домогается хозяина и беременеет от него. Жена хозяина подбивает ее нарочно упасть с лестницы, чтобы избавиться от ребенка. Девушка послушно проделывает это, но после пядь за пядью отвоевывает у законной жены территорию в доме, угрожая пойти в полицию и все рассказать. На кухне припрятан пузырек с крысиным ядом, вокруг которого кипят шекспировские страсти, впрочем довольно избыточные и суетливые. В кульминационные моменты — то есть почти постоянно — в кадре гремит гром и сверкает молния. По нынешним временам фильм выглядит архаично, но в то же время изобилует сильными, врезающимися в память образами и заряжен драйвом безумия, которое исходит от служанки — демона, вторгшегося в дом к мирным обывателям. "Горничную" часто называют мизогиническим триллером: все женщины в этой истории хотят, чтобы единственный мужчина принадлежал им безраздельно, и рвут его на части, невзирая на последствия — фактически пожирая его, как паучихи. Мужчина становится абсолютной марионеткой, подчиняясь их воле.

В 2000-е годы основательно забытые странные фильмы Ким Ки Ена вернулись в обиход синефилов, вокруг них начал понемногу складываться культ. Оригинальную "Горничную" отреставрировал Фонд Скорсезе, а Им Сан Су сделал ремейк, по сути дела поставив сюжет с ног на голову. Формально он сохранил канву истории: немолодая робкая женщина (Чон До Ен) нанимается горничной в богатый дом. Поначалу кажется, что с работой ей повезло, пока хозяину (Ли Чжон Чже), который привык ни в чем себе не отказывать, не приходит в голову с ней переспать. Горничная демонстрирует абсолютную покорность, беременеет и оказывается заложницей ситуации. Жена хозяина готовится родить двойню, а ее моложавая мать, узнав о том, что творится в доме, решает устранить конкурентку, будто бы случайно толкнув ее с лестницы. Если в оригинальном фильме инфернальная горничная терроризировала весь дом, то здесь героиня сама становится объектом травли со стороны других женщин. Неизменной остается только фигура мужчины: формально он управляет ситуацией, но фактически сам является объектом женских манипуляций. Он выглядит очень напыщенно, но ничего не решает. Это довольно забавно прорисовано в роли: он ходит гоголем в распахнутом халате с неизменными бутылкой вина и бокалом, принимает торжественные позы, а с его лица не сходит выражение брезгливого превосходства. В фильме Ким Ки Ена горничная насильно тащила мужчину за руку к себе в постель, здесь у хозяина более традиционная роль — она является для него сексуальным объектом. Но это псевдопатриархат: в остальном — и главном — ситуацией управляют женщины. Акцент в новом фильме смещается, тема здесь уже не демоническая женская природа, а куда более прозаическая, социальная. Богатое семейство унижает попавшую к ним в подчинение женщину, та демонстрирует абсолютную виктимность. Фильм похож на мрачные истории Клода Шаброля о гнилой буржуазии и ее подковерных тайнах, которые разрешаются преступлениями.

Если сюжет оригинальной "Горничной" можно описать перефразированной пословицей "чего хочет женщина — того хочет дьявол", то здесь все намного проще и банальнее. Визуально новый фильм довольно изыскан, снят в красивых интерьерах и демонстрирует интересные планы и ракурсы. Но вместо подлинной нутряной иррациональной жестокости здесь неприятная расчетливость и странная, малообъяснимая экзальтированная жертвенность главной героини. Приходится признать, что тема измельчала, вместо безумия — его истерическая имитация, а сильные образы свелись к удачному дизайну.

В прокат выходит «Служанка» Им Сан Су — вольный ремейк драмы полувековой выдержки про то, что случается, когда на глаза мужу беременной жены регулярно попадается хорошенькая работница.

Скромная, но беспечная и любопытная до падающих с крыш людей девушка (Чон До Ён) нанимается работать в богатый дом, где проживают беременная двойней высокомерная особа (Со У), ее влюбленный в собственные мускулы и вседозволенность муж (Ли Чжон Чжэ), их благовоспитанная и смышленая дочь лет пяти (Ан Со Хен), а также следящая за хозяйством строгая дама в летах (Юн Ё Чон), которая знает всё и про всех в доме. Когда не вполне сексуально удовлетворяемый беременной женой хозяин заходит с бутылкой в спальню к молодой служанке, та довольно быстро сменяет робость на страстность. И стоит только старой горничной заметить признаки беременности не столь проницательной насчет собственного состояния младшей коллеги, как под той в доме зашатаются лестницы, раскрывая правду о способах решения проблем сильными мира сего и теми, кто хочет такими быть.

Фильм из прошлогодней программы Каннского фестиваля является не столько ремейком одноименной драмы 1960-го года (картину Ким Ки Ёна отреставрировали за пару лет до нового обращения к сюжету), сколько вариациями на тему.

Выбранный режиссером Им Сан Су для обращения с первоисточником творческий метод — абстрактный постмодернизм: разобрать исходный фильм на элементы и собрать новый так, чтобы герои первоисточника менялись ролями и характерами, как участники мартовского чаепития местами за столом.

Полвека назад домработница внедрялась в дом третьим лицом с неясной миссией, но, сходя с ума, именно к ней и приближалась: быть демоном-мстителем, карающим за фатальную ошибку, продиктованную благими намерениями. Злом она была органическим, слепо наведенным на цель. За поступок в духе Самохвалова из «Служебного романа» герой, который только и думал, что о сохранении брака, расплачивался сполна – отбившись от двух посягательств, ломался на третьем.

Если чем драма и была обусловлена социально, так это не разницей в доходах и трудовой занятости, а нарушением гендерного баланса: чтобы построить жене дом, воплощающий ее представление о семейном счастии, пианист вкалывал на фабрике руководителем девичьего музыкального кружка.

В наши дни не женщины испытывают мужчину на прочность, но превышаются пределы власти, когда одни люди начинают распоряжаться телами других как хозяйственным инвентарем. Карикатурные корейские нувориши живут словно на страницах журнала про интерьеры, открывая бутылку, непременно полощут рот красным вином (муж), во время секса рассуждают о привилегии высшего класса заводить больше двух детей (жена), а подчеркнутую вежливость объясняют классовым превосходством (дочь). Абсолютное зло в новом фильме вторгается в дом в обличии тещи (Пак Чин Ён). Напоминанием о профессии прежнего героя служит нездоровая любовь к музыке: дома глава семейства вылезает из-за рояля, только чтобы подняться в спальню (не к жене, конечно).

Не менее карикатурная старая служанка не дает пропасть недоеденным устрицам, то и дело «дегустирует» хозяйскую выпивку, стряхивает пепел за ванну и учит юную преемницу «профсоюзной» премудрости, согласно которой их работу характеризуют четыре качества: возмутительность, уродливость, тошнотворность и бесстыдство — это она могла бы 50 лет назад травить крысиным ядом домочадцев. В одной из лучших сцен соответственная кричалка изрядно выпившей подпольщицы дополняется напоминанием себе: «Я мать прокурора Республики Корея!»

О происхождении делающего карьеру сына горничной, которая посвятила всю жизнь этому дому, можно сделать соответствующее предположение.

С развитием конфликта карикатура становится демонстративно серьезной, социальная сатира от развлечения переходит к бичеванию: классовая вражда из контекста перетекает в прямую речь героев, клюшка для гольфа застывает занесенным над головой мечом. Кроется ли за подобным жонглированием что-то, помимо желания умелого исполнителя продемонстрировать свои возможности?

Герой картины играет на рояле технично, не промахиваясь мимо нот, но вызывающе холодно — таков и фильм.

Вершина затеянной игры в классику (каковой является старая лента) — холмик, под которым погребали несчастную, отвергнутую в 1960-м: спустя 50 лет он оборачивается могилой матери-героини. Изящный ход ради изящества. А вот для крыс, важных для первоисточника в образном и сюжетообразующем смыслах, в дизайнерских углах нового дома места, конечно, не нашлось, так что вместо не дающего расслабиться пузырька с ядом – то безобидные до поры пакетики с травяным настоем, то слишком эстетский, чтобы шокировать, живой огненный маятник.