Как-то целилась на одну тему, а получилась солянка из двух.
У меня коротЕнько.

Людмила Семеновна любила мужчин за красоту. На некрасивых она не разменивалась, ибо жизнь коротка, а прекрасное должно быть рядом в любой момент, как но-шпа. Красивые мужчины отвечали Людмиле Семеновне взаимностью. Но недолго. А потом уходили навсегда к спортивным блондинкам или богатым главным бухгалтершам. На практике, секунду задержавшись прощальным взглядом на груди 8-го размера, они выходили купить бананов, или папирос. И не возвращались. Земля обреченно крутилась вокруг своей талии, Людмила Семеновна - на кухне.

С годами она научилась не принимать такие уходы близко к сердцу, тем более, что муж доносил получку до дома целиком, а трое детей воспитывались как-то сами.

Итак. В городе Нэ на зеленой улице Строителей располагался Строительный институт. Людмила Семеновна со своими декольтированными конопушками, бенджаминовым фикусом и кипой бумаг обитала на втором этаже, возле окошка. Она работала секретарем.
Работать было скучно, обстановку оживляли только старосты групп, или студенты-задолжники, изредка заскакивающие в поисках декана. Местных преподавателей  Людмила Семеновна за людей не считала, ибо эти ресурсы были давно истощены.
В редкие моменты мужского внимания, если залетный студентик мужеского полу посещал кабинет,  Людмила Семеновна изящно подбоченивалась, выгибала изящной дугой (так ей, по крайней мере, казалось) спину 52-го размера, и сделав губами правильную букву "о", хихикала в ответ на любой вопрос, незаметно задвигая за занавеску остатки бутерброда с домашним паштетом.
- А что, этот... декан - он был сердит? - спрашивал, как правило, тонкий студент на грани отчисления, лихорадочно шурша чем-то в кармане. "Конвертом с бешеными деньгами" - предполагала Людмила Семеновна.
- Нет, он почти собрал на трехэтажную дачу, - отвечала она, прицельно рассматривая экстерьер жертвы, и, вынеся положительный вердикт, начинала изображать глубокие вдох-выдох в вечной драме "Лифчик - тюрьма моя". - Так что, конечно, был бы рад тебя видеть.
- Я смогу так, сам, пересдать. Думаете, не удастся?
- К прискорбию никогда не удавалось. Только если я попрошу. А зачем мне просить, если совершенно незачем.
Вставала и шла навстречу, расстегивая верхнюю пуговку.
****

Тут наверное нужно было бы что-то вставить для плавности повествования, но автору лень.
****

Кароч. В один из завьюженых январских дней в дверь учительской постучался очередной студентик. "Урод", подумала Людмила Семеновна, "и к тому же киргиз какой-то".
Студентик был невысок ростом, желтолиц и как-то особенно на одно лицо как все азиаты.
На хорошем русском киргиз осведомился опять же о декане, и тут
МИР ПЕРЕВЕРНУЛСЯ
То есть натурально.
Пол второго этажа просто взял и рухнул на первый.
За ним не удержался на своей позиции и третий, и даже 4-й. К счастью строители института не страдали гигантоманией, и этажей было всего 4.
**********
Минут через 20, придя в себя, секретарша обнаружила себя лежащей на младом киргизе. Увидела пересохшие губы, близко-близко редкие точечки пробивающихся усиков, и фиолетовые дрожащие маслины глаз.
На Людмиле Семеновне сверху лежала балка, так что запросто встать у нее бы не получилось. Лежать было неудобно, студент пошел костлявый.
- Ты ел? - неожиданно для самой себя спросила она, и положила ему палец на шею, прощупать пульс.
Киргиз вдруг прошептал "Нона", приподнял лицо и поцеловал Людмилу Семеновну прямо в губы. "Почему вдруг "Нона"?" подумала секретарша, но на поцелуй, на всякий случай, ответила.
- Я три года на вас смотрел. - прошептал вдруг киргизенок, и его маленькие плоские ноздри затрепетали от волнения.
- В смысле? - голубая штукатурка на лице паренька тихо осыпалась, что несколько притупляло внимание секретарши. Но суть она ухватила.
(Пошарив рукой где-то пониже их общей талии).
- Я стеснялся к вам подойти, - заговорил киргиз, охая и делая заход на потерю сознания.
- Радость моя, это же просто глупо! Скромность и всё такое хороши в своё время. Или на Востоке каком-нибудь. Не спать! Не спать, я сказала!
У студентика закатились глаза... Людмила Семеновна где-то в глубине своей доброй груди вдруг ощутила неведомое ей прежде чувство. Оно росло, расширялось, теснило и наполняло. Чувство, похожее на детскую жалость к Белому Биму, на восторг от черного плаща Зорро, на сладость чудесного Коли Баскова...
Через полчаса, киргиз снова очнулся, и потянулся к ней всем телом. Благо, было недалеко.

Балка стеснительно молчала.

****
Через 14 часов их вытащили. Когда студентика увозили на скорой, Людмила Семеновна, отталкивая санитаров, кричала:
- ТЫ ТОЛЬКО ЖИВИ, СЛЫШИШЬ?!!!!
Публика, как сумасшедшая, щелкала камерами телефонов, увековечивая в цифровой матрице растерзанную зрелую даму, каталку с бледным азиатом на фоне руин и белых халатов...

Вобщем, почему бы не пожелать этой женщине счастья? Раз она его так сама себе желает.
Давайте отменим мужа и троих детей. Автор вносит правку в предыдущий текст.
Людмила Семеновна была очень одинока. Пусть она будет не такой толстой, не такой старой, не такой легкомысленной.
Представим все же, что ей было всего тридцать. И как будто у нее еще не было мужчин. Ну или так, по мелочи, пара-тройка.

Все же оказалось, что паренек не был киргизом. Представьте себе.
У Людмилы Семеновны теперь новая фамилия. Она теперь Людмила Цой. Да-да, совсем как Анита Цой, только русская.
Теперь она очень надеется, что ее дети будут похожи на красавца мужа. Такие же миниатюрные, черноглазые и губастенькие.