Взрывающиеся головы, запихивающий в себя VHS кассету Вудс, собирающий из компонентов блюда со всякой условно съедобной мерзостью пистолет Лоу… и прочие дикие, противные, шокирующие, но уверенно отпечатавшиеся в памяти сцены. Потом был Кроненберг про психологию, Кроненберг про одиноких людей, скрывающих в своем платяном шкафу полуразложившихся скелетов. На «Космополисе» появилось ощущение, что режиссеру уже не до игрищ с плотью персонажей и нервами зрителей. Но, нет. Режиссер решил тряхнуть стариной и вернулся к любимому бодихоррору. Это спустя почти одиннадцать лет после еще смотрибельного «Опасного метода». Получилось ли вновь войти в реку, таящую в глубине своей те ужасы, что безвозвратно утянут зрителя во тьму?
Нет. К сожалению.
Ощущение такое, что отцу надоело безучастно смотреть за потугами сына, после чего он нехотя встал из удобного теплого кресла, да пошел показывать, как во все это надо на самом деле. И ведь параллели налицо. Вернее, заход с другой стороны. Если болезнями кумиров можно заражаться, то почему нельзя представить как искусство вскрытие человека? А если человек известен, да еще и пребывает в сознаний при проведении операции по удалению органов, то вообще отлично! И та, и другая идеи идиотские до невозможности, конечно, но если у Кроненберга-младшего такая тема была лишь частью сюжета, то батя натянул на нее вполне конкретный символизм. Это в нашем сегодняшнем мире кажется чем-то не вполне нормальным идти на выставку, осознавая уровень шедевров «куча мусора» и «еще одна куча мусора». Причем, одна куча именно так и выглядит, а вторая просто называется. У Дэвида Кроненберга же прошли годы и люди стали отращивать новые органы, обзаводиться новыми гормонами, что в условиях предельно развращенного с моральной точки зрения общества неизбежно привело к появлению массы новых направлений в искусстве. Если вырос новый орган, значит можно собрать пару десятков снобов с бокалами и камерами, где подруга под мерцание вспышек будет резвиться с автоматизированной хирургической системой, под пафосные философские размышления о высоком. Если ответ на вопрос о природе интереса аудитории к таким вот перфомансам даже не стоит, а ответом на вопрос о причине отсутствия болевых ощущений при оперативном вмешательстве является констатированная в рамках киномира эволюционная победа человеческого организма над болью, то вопрос о том, почему люди не дохнут пачками от воспалений, заражений и прочих изменений в организме по причине отсутствия механизма поступления сигналов о том, что что-то не в порядке – естественен. Но именно на этот вопрос, самый очевидный вопрос, ответа не будет. Дело в том, что режиссеру на этот вопрос отвечать не выгодно, ибо рассказывает он не про это. У нас тут про упадничество с гордо поднятой головой.
Скучное полотно в серых тонах с предельно замкнутыми в себе блеклыми персонажами. Что получилось у режиссера, так это атмосфера тотального дискомфорта. Жуткий стул из костяшек, которое ни секунды не находится в статичном положении. Дурацкая кровать для сна в позе младенца, что на деле больше похожа на предмет для создания капитальных проблем с позвоночником пользователя. В фильме даже на еду смотреть страшно, а то, как эту еду персонаж Мортенсена пытается употреблять в пищу сидя на упомянутом ранее стуле, есть мучение в квадрате. В сухом остатке Кроненберг завернул в свою фирменную обертку из боли и шока климатическую агитку. Даже не агитку, а констатацию того, что индустриализация в очередной раз оказала прямое влияние на физиологию «человеков», которые на одном лишь упорстве в своем безумии преодолели путь от поглощения воды с микрочастицами пластика до того состояния, когда пластик становится единственной пищей, которую обновленный организм согласен принимать. Хорошая мысль. Правильная. Слеза начинает скатываться по щеке от одной лишь мысли о том прекрасном дивном мире, где все любители намусорить в лесу съедали все эти обертки, коробки и стаканчики перед уходом. А Кроненберг-то у нас тот еще мечтатель, оказывается. Эх, мечты-мечты.
Отредактировано altauistas (2022-06-30 01:24:58)
