taiklot
Позволю себе нацарапать свое видение того, как эта история могла бы закончиться.
Ведь были варианты хоть как-то оправдать просмотр всего этого для зрителя. Ладно режиссёр подвел ситуацию к той черте, когда собачник осознал случившееся. Понял, что сейчас в рабочем помещении у него находится труп и от этого трупа нужно избавиться. Как можно было показать дальнейшее развитие событий? Собачник понимает, что тело он не унесёт. Объективно понимает. А ещё он понимает, что время неумолимо бежит и следующим утром лавку нужно открывать. Домой он не успеет, а даже если предположить, что успеет, это будет чрезвычайно расточительно, учитывая скудный запас времени что у него имеется в сложившейся ситуации. И он, отдышавшись, попытавшись взять себя в руки, начинает судорожно искать всё то, что может хоть как-то сгодится ему для предстоящего процесса. Ржавая пила по металлу затупившиеся ножи, куча тряпок, вёдра… Со всем этим он идёт в свою, как верно заметила Инди, «пыточную», неуклюже вываливает тело своего бывшего "друга" в емкость, в которой до сего момента мыл собачек, и пытается воплотить в жизнь план по избавлению от тела путём его расчленения, по крайней мере в той форме, в которой он это видел в каких-то фильмах или криминальной хронике, возможно. Процесс ведь не обязательно показывать зрителю напрямую, демонстрировать членовредительство. Ну, пусть камера висит таким образом чтобы захватывать эмоции собачника подразумевая то, что он делает в данный момент, не превращая это в пошлый хоррор. И показывать на лице персонажа всё то отвращение и всё то давление, которое он испытывает в эмоциональном плане и ради чего он это проходит. Ну пусть в кадре подразумевается, что этот год который он провёл в тюрьме был настолько жутким для него и невыносимым, что он скорее попытается расчленить это тело, чем вернётся в ту камеру, прекрасно понимая, что следующее посещение тюрьмы (тем более по такому вот делу) станет для него последним не потому, что это будет тянуться очень долго, а потому, что это место (из которого он, к счастью, выбрался) не располагает к тому, чтобы такой как он туда вернулся просто потому, что на этот раз это будет билет в один конец. И вот, настаёт новый день, и зритель видит, что собачник был настолько поглощен процессом и погружен в свой многочасовой ад, что просто забыл очевидную вещь – опустить гаражную металлическую дверь до конца. Ограбленный сосед видит, что рабочий день в самом разгаре и начинает что-то подозревать. Исключительно из любопытства нагибается и проникает в внутрь, тихо заходит в помещение и перед его взором предстаёт ужасающая картина: мёртвый амбал находится в ванной без половины руки и половины ноги кругом кровища фрагменты конечностей лежат на полу кровавые следы ведут в угол комнаты куда забился полуголый (чтобы не испачкать кровью одежду), но находящийся в состоянии глубокого шока и покрытый кровью чуть больше чем наполовину собачник.
Даже осознавая то, что избавиться от тела - его единственный выход, он, поняв, что нужно идти на крайние меры, приготовившись к процессу, не смог его завершить. И в следующем кадре полицейские машины окружили помещение собачника, полиция выводит его потерянного и окончательно спятившего, ушедшего в себя кажется на долгие годы если не навсегда. Со стороны смотрят его бывшие дружки-предприниматели стоят в глубоком шоке на фоне перешёптывающихся зевак и мола наблюдают. Возможно, частично понимая, что, совершенно обосновано отвернувшись от него – предателя, они тем самым лишили его возможности обратиться за помощью хоть к кому-то, оставленного наедине с самим собой, со своей проблемой, попытавшегося решить эту проблему тем способом, который он, кажется, считал в тот момент единственно возможным и сломавшегося окончательно.
Персонаж собачника нисколько не изменился, но он был поставлен в такую ситуацию, когда пришлось выбирать между очевидным возвращением в тюрьму, причём уже на долгие годы, и тем, что он ранее ни как бы себе не позволил, что казалось ему чудовищным, немыслимым, что выбрал и до конца довести не смог.
***
И второй вариант развития событий, для реализации которого нужно было бы переснимать всё, что следует после заключения собачника в тюрьму.
Прошёл год, он отсидел свой срок и вышел. Но этот год его действительно изменил. Он понял, что для того, чтобы пережить этот год, нужно стать другим. Он учился через боль, унижение, страх, но он учился. Учился как люди из этой среды друг на друга смотрят, как они друг с другом разговаривают, как они показывают друг другу свое доминирующее положение, пускай не обладают внушительными физическими данными.
Он вышел из тюрьмы из стал по-другому ходить, по-другому себя вести, по-другому разговаривать с собеседниками, стал серьёзней, может быть несколько отстранённым. Конечно, первым делом он идёт к своим соседям по бизнесу. Безусловно, не ожидая от них прощения, считает, что всё-таки виноват и должен извиниться, прекрасно понимая, что никакие его извинения никому не нужны и его, скорее всего, выпроводят. Так и происходит, но он уходит сам, его не выкидывают как мешок с картошкой.
И с первого же дня нахождения на свободе собачник возьмется за голову. Приступит к преображению своего коммерческого заведения. Устроит небольшой ремонт, уборку, начнёт путь к новой жизни. Вот только время, проведённое в застенках тюрьмы, сформировало у него понимание того, в какой час глубокой ночи, на какую улицу нужно прийти, и к какому человеку возле чёрного автомобиля обратиться, а, главное, как это сделать и какую сумму нужно с собой взять для того, чтобы тот не спрашивал зачем покупателю огнестрельное оружие и что он собирается с ним делать.
А дальше он найдёт своего «большого друга» и сделает деловое предложение. Не будет никакой сцены с мотоциклом и тем более мордобоя. Симон безусловно поверит, потому что он и в фильме поверил, а здесь даже никакого обострения отношений не случится. И когда Симон окажется в клетке (в конце концов в фильме он оказался достаточным идиотом, чтобы в неё залезть и позволить запереть снаружи), в него можно будет выстрелить. Он, конечно, будет, как и в фильме, ломиться из этой клетки, стучать ногой в решётку, но силы не бесконечны, и они будут уходить. И в этот момент собачник скажет, что если сейчас не достать пулю, то Симон умрёт мучительной смертью. Больше никогда не увидит свою мать, а она больше никогда не увидит его. Готов ли он на это? Можно хоть сейчас достать, но ты только извинись. Я всё забуду, снова будем с тобой друзьями. И с каждой следующей секундой по мере потери сил, замедления дыхания к Симону придёт понимание вынужденный необходимости пойти на этот чрезвычайно тяжёлый для него шаг. Он извинится. Не прикажет, не потребует, а извиниться. Может даже пустит слезу, потому что первое «прости» не сработает, как не сработает и второе. Потом он всё-таки поймёт, что это слово вообще не может сработать в данной ситуации, и в этот самый момент наступит понимание того, что это конец. И это будет конец. Тишина ознаменует получение собачникам той такой необходимой ему моральный компенсации от того, кто уже многие годы был для него большой проблемой, от кого он терпел оскорбления, из-за кого потерял год жизни и испортил отношения с окружающими.
Далее собачник снимает с Симона верхнюю одежду, обувь, грузит его тело на специально подготовленную каталку (не нужно таскать такую Тушу на себе) и выгружает где-нибудь в ближайшей россыпи зелёных насаждений (на улице все равно ни души), после чего возвращается к себе в помещение, делает влажную уборку, избавляется от улик, переодевается, складывает свою одежду в пакет, пистолет выбрасывает в какой-нибудь водоём по частям одежду потом сжигает, принимает душ.
На районе обязательно узнают, что амбала больше нет. Собачнику как к недавнему отсидевшему и жертве предательства обязательно явятся сотрудники правоохранительных органов, но он будет точно таким же подозреваемым, как и остальные жильцы района, которых уже давно терроризировал данный индивид. Если собачник всё сделает правильные нигде не накосячит, то, скорее всего, дело так и останется глухарём.
Пройдёт время, и собачник изменит свою жизнь посвятить себя бизнесу во имя благополучия дочери и налаживания отношений с ее матерью. И в очередной солнечный день, когда собачник будет собираться на очередной поход в парк с дочкой, от группы наблюдающих за ними со стороны коллег по бизнесу отколется тот самый ограбленный сосед и всё-таки решится задать вопрос, правда не сразу. Сначала он подойдёт и будет молчать, не будет знать, как правильно начать разговор. Но когда подойдёт дочка он всё-таки спросит, чтобы не упустить этот шанс:
- "Это был ты"?
Небольшая пауза...
- "Я не понимаю, о чём ты".
После чего счастливый собачник уходит с дочкой развлекаться. Все всё поняли или догадались, но никто не произнес это вслух. Группа соседей по бизнесу остаётся наедине с мыслью о том, что они так долго обсуждали способ избавления от их общей проблемы, а тот, кого они после инцидента с ограблением презирали, решил проблему всего района самостоятельно. Ему теперь никто не мешает жить для дочери, и он ни в ком, кроме нее не нуждается.
Это было бы описание того самого пути, который персонаж должен был бы пройти и измениться. На мой взгляд, оба варианта были бы куда предпочтительнее тех ехидных плясок вокруг клетки и последующего потерянного таскания мертвого тела по городским улицам.
Отредактировано altauistas (2024-02-06 23:43:50)
